Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Через год-два Ирия Таррент вышла бы замуж. И ее муж стал бы смертельным врагом Ревинтеров.

Стал бы — стал бы, здесь можно не сомневаться. И хорошо, если барон. А вдруг — граф или герцог?

Да и в любовники она выбирала бы лишь наиболее значительных и полезных мужчин. Превращая и их во врагов семьи Ревинтер.

Вторая Карлотта, но без лишней подлости, погубившей первую. Цинично-ледяная, расчетливая, смертельно-опасная стерва. Года через три она бы уже не лицо царапала и не пощечины раздавала. Нет, просчитала бы интригу до мелочей, заручилась покровителем повлиятельней. И нанесла настоящий удар! Роковой.

— Ирия, ты должна была умереть, — повторил Бертольд Ревинтер. — За то, кем могла стать. Прощай. Покойся с миром.

Конечно, по обычаю сначала пьют за графов, а не за их дочерей. Но от девчонки вреда случилось бы больше — вот и вспомнилась первой.

— Эдвард Таррент, не я убил тебя, но ты умер очень вовремя. Прощай. Покойся с миром. Как ни странно, но отомщу за тебя именно я.

Вино горчит всё меньше — так тоже бывает.

Бертольд не шутил и не лгал. Поминать покойных следует без тени насмешки или иронии. Врагов лучше злить только земных. А Ревинтер рассчитывал пережить еще немало новых Воцарений. И в следующее — выпить за Леона Таррента. А то еще и за Полину Лигуа нир Кито, нир Таррент.

Путь Гладиаторов

Птицы летели по небуСвободно и беззаботно.Но наступало времяИх прерывать полеты.Их собирать в мешочки,Кости бросать собакам.Но птицы летели по небу,Не ведая вовсе страха.Птицы летели по небу,Я был их очарован полетом.А други мои уже целиСебе избирали охотно.Я выбрал одну из сотни.Она красивее казалась…Я выбрал одну из сотни —И сердце мое оборвалось.Оборвалось. Не важно.Суть, она ведь не в этом:Я просто смотрел впервые,Глазами смотрел поэта.Но подступало время,Когда ничего не исправишь,Когда ничего не воротишь…И вот уж стрелять мы стали.…Мне бы лететь хотелосьС той птицей далекой рядом,Но вот беда: я — охотник,А значит — стрелять мне надо.

Алексей Игнахин.

Часть первая. Поединок

Удар. И тьма. И чей-то взгляд,И вой сирены.Какой-то бой: чужой отряд,Чужие стены.

Алькор (Светлана Никифорова).

Глава первая

Ночь Воцарения Зимы. Эвитан, Тенмар. 1

Всё повторяется. Четыре месяца назад — окровавленный нож. Теперь — дымящийся пистолет. Только на сей раз обвинение не будет ложным. Хоть третий смертный приговор вынесут за дело.

Ирия поспешно ухватила второй пистолет. Левой рукой. В цель ею не попадешь, но вот в себя… До плахи дочь лорда Таррента не доживет!

— Иди сюда! — не терпящим возражения тоном велел герцог.

Девушка мотнула головой. Оттуда ему ее не остановить.

— Лучше умереть самой!

Прости, Эйда, но спасать тебя некому. Потому что твоя сестра — все-таки дура.

— У меня нет времени. Сюда! То, из чего стреляла, — тоже!

И Ирия пошла.

Мимо лежащего навзничь Люсьена — как же жутко выглядит выстрел в голову! Мимо — стараясь не наступить на забрызганную кровью солому. И на…

Мимо умирающих глаз Вихря, погибшего за Ирию Таррент. За ее дурость! Опять — из-за нее…

Старик забрал у глупой девчонки оба пистолета. Разряженный — швырнул в солому рядом с Люсьеном. Второй — заткнул себе за пояс. И соизволил обернуться к «племяннице»:

— Молчи! — В голосе — лиарский лед. — Говорить буду я.

Ирия не возразила. Сил осталось только опуститься на солому — рядом с Вихрем. Положить на колени его черную голову. И, борясь со слезами, уткнуться лицом в густую гриву.

В присутствии врагов не плачут. Но вот над мертвыми друзьями…

2

Факелы, факелы, факелы… Казнят всегда при свете. Тогда за окнами Ауэнта был весенний — такой солнечный! — день. Теперь — зимняя ночь.

Багровые отблески — факелов, бледно-золотые — десятков свечей. В зале — толпа народу, но ярче всех высвечены двое — в центре старинного зала. Лживый герцог и его лживая племянница.

Ральфу Тенмару кровавый отсвет на лице врать не мешает. А ей?

— Родители не научили моего внука не брать чужого. Он собирался украсть лучшего коня своего деда. Но не учел, что Вихрь не любит чужих! И что я плохо сплю по ночам.

Это объяснение проглотили все. Пришлось. Люсьен Гамэль пытался выкрасть Вихря. Очевидно, чтобы продать и рассчитаться с карточными долгами. Преданный хозяину конь взбесился и едва не убил незадачливого похитителя. Люсьен, защищаясь, выстрелил в Вихря. А при виде деда, заставшего злодея-внука на месте преступления, — застрелился сам. Чтобы не идти под суд.

— Почему вы не остановили его?! — Некрасивое лицо крысы-мамаши залито слезами. И сейчас ее действительно жаль. — Неужели вы и в самом деле сдали бы его властям? Неужели вам не жаль родного внука?! — она уже кричит диким зверем.

Как на ее месте любая мать. Кроме Карлотты.

Ирия застыла рядом со старым герцогом — в центре еще более старого зала. И больше нет лошадиной гривы — спрятать лицо.

Значит, придется держаться так. Представить, что на лице — маска. И как она стягивает черты. Не позволяет выдать ужас и вину…

— Жаль? Мне жаль, что я взял на прогулку племянницу! — холодно отчеканил герцог, сейчас до безумия похожий на собственный портрет. Тот самый. — Подобное зрелище — не для женских глаз и ушей.

На этом всем пришлось разойтись. Кому спать, кому — до полудня взахлеб обсуждать свежую сплетню. А кому и рыдать. Как когда-то сама Ирия — в Ауэнте. Вспоминая Анри. Или в монастыре — раз за разом видя в кошмарах залитый кровью ковер и нож в груди отца. И потом — просыпаясь и вспоминая: всё это — не сон.

Старый герцог пожелал уйти сразу после своей вдохновенной речи. Вдвоем с «единственной, кто согревает его старость» — с племянницей. Которой, как подозревала Ирия, он сейчас закатит редкостную трепку. Вполне заслуженную.

— Он всё знал, — быстро проговорила девушка, едва старик закрыл за ними дверь в свои покои. — Про меня.

— Значит — хорошо, что не успел ни с кем поделиться.

— Не успел?

— Если б успел — его родители сейчас не смолчали бы. Любому притворству есть предел… Садись. И рассказывай. Про Люсьена Гамэля. Куда ездила — узнаю сам, так что это можешь пропустить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});